|
Встретить в воздухе самолет противника — и получить тем самым шанс выполнить свое предназначение — истребителям люфтварфе было проще еще и благодаря рациональности немецких и нерациональности, порочности советских принципов использования истребительной авиации. Немецкие истребители, как правило, решали наступательные задачи:
1) «расчищали небо» перед своими бомбардировщиками на направлениях главных ударов своих или советских наземных войск;
2) занимались «свободной охотой» на этих направлениях, а также над советскими аэродромами.
Советские же «ястребки» использовались в основном для решения оборонительных задач:
1) для прикрытия наземных войск путем воздушного патрулирования над занимаемыми ими районами;
2) для прикрытия штурмовиков и бомбардировщиков путем их сопровождения.
Иными словами, немецким летчикам-истребителям чаще всего ставилась задача целенаправленно искать самолеты противника в районах их наиболее вероятного появления. А советским — пассивно ожидать появления врага, оставаясь привязанными к определенному району или точке (группе сопровождаемых ударных самолетов). Понятно, что это еще более уменьшало шансы советских летчиков встретиться с воздушным противником: ведь в большей части этих районов и точек немецкая авиация так и не появлялась — она концентрировала свои усилия на ограниченном числе направлений! И значительная часть наших «ястребков» «утюжила воздух» зря — особенно в 1941-м, когда система оповещения о приближении самолетов противника была несовершенной, а анализом действий немецкой авиации в советских штабах, похоже, не занимались. По свидетельству сражавшегося тогда на Украине в составе III группы 52-й истребительной эскадры немецкого аса Г. Ралля, «действия русских в воздухе превратились в бесконечные и бесполезные вылеты с очень большим численным перевесом, которые продолжались с раннего рассвета и до поздних сумерек. Не наблюдалось никаких признаков какой-то системы или концентрации усилий. Короче говоря, прослеживалось желание в любое время держать самолеты в воздухе, в постоянных патрульных миссиях над полем боя». Примерно то же самое, как показал Ю.В. Рыбин, творилось летом 1941-го и на противоположном конце фронта, в Заполярье. Здесь на каждый из 158 истребителей ВВС 14-й армии и ВВС Северного флота приходилось не так уж и мало потенциальных целей: немецкая авиационная группировка, действовавшая на мурманском направлении, к концу июня насчитывала 83 самолета. И тем не менее из 1480 самолето-вылетов, совершенных И-15бис, И-153, И-16 и МиГ-3 72-го смешанного авиаполка ВВС Северного флота за первый месяц войны, 1360 (т.е. 92 %) завершились без встреч с немецкими самолетами...
На этом фоне возможности, предоставлявшиеся для увеличения своих боевых счетов немецким летчикам, выглядят просто огромными уже хотя бы потому, что вплоть до конца 1943-го они постоянно и целенаправленно появлялись над советскими аэродромами. Здесь не только была практически гарантирована встреча с воздушным противником — здесь было несравненно легче этого противника сбить! Ведь самолет, взлетающий с аэродрома или садящийся на него, полностью беззащитен. Еще не набравший или уже погасивший скорость, он не мог вовремя сманеврировать, чтобы уйти из-под атаки; не было у него и необходимого зачастую для такого маневра запаса высоты...
Но даже если встреча с воздушным противником происходила, решавшие оборонительные задачи советские «ястребки» сплошь и рядом оказывались вынуждены отказываться от ведения с ним боя — опять-таки упуская верную возможность увеличить свой боевой счет. Ведь для воздушных патрулей и истребителей сопровождения уничтожение вражеских самолетов отнюдь не являлось самоцелью! Их официальной главной задачей было не допустить ударов воздушного противника по советским наземным войскам и нанесения им потерь советским бомбардировщикам и штурмовикам. Для этого ни в коем случае нельзя было покидать район прикрытия и отрываться от сопровождаемых ударных самолетов. В результате обычными становились случаи вроде того, что имел место 5 августа 1943 г. во время Орловской операции, в районе Кром. Прикрывая переправу 2-й танковой армии через реку Крома, Як-7Б 163-го истребительного авиаполка 336-й истребительной авиадивизии 16-й воздушной армии Центрального фронта обнаружили группу немецких бомбардировщиков. «Мы пошли в атаку, — вспоминал участник этого вылета А.С. Морозов, — но они, завидев наши истребители, повернули назад. А нам преследовать их было нельзя — переправа дороже»... О таких же случаях рассказывали и летчики одного из истребительных авиаполков 14-й воздушной армии 3-го Прибалтийского фронта, прикрывавшие в сентябре 1944 г., во время Рижской операции, свои войска в районе Дакста — река Седа (севернее Валмиеры) и сильно страдавшие при этом от атак «воздушных охотников» из 54-й истребительной эскадры люфтваффе: «Атакуют внезапно со стороны солнца, стараются сковать боем нашу группу. А нам в бой вступать нельзя: того и гляди, бомбардировщики нагрянут»...
А истребители сопровождения — по крайней мере те из них, что входили в группу непосредственного прикрытия, — с 1943 г., по существу, вообще были лишены возможности вести воздушный бой. Ведь им строжайше запрещалось даже на короткое время отрываться от своих подопечных. В результате эти истребители могли вступать с врагом лишь в огневой контакт, т.е. ограничиваться ведением заградительного огня, не позволяющего «мессерам» или «фоккерам» приблизиться к советскому штурмовику или бомбардировщику. Максимумом маневра, который мог себе позволить при этом советский «ястребок», было лишь немного довернуть в сторону атакующего «немца». «И бывает очень обидно, — вспоминает бывший летчик 5-го гвардейского истребительного авиаполка Г.А. Баевский, — когда подбитый истребитель противника уходит, а наш истребитель не может отойти от прикрываемых самолетов». Занимаясь в августе — ноябре 1943 г. в основном сопровождением штурмовиков, младший лейтенант 267-го истребительного авиаполка 236-й истребительной авиадивизии 8-й воздушной армии Южного фронта Д.Д. Тормахов в 128 боевых вылетах смог записать на свой боевой счет только три немецких самолета. Между тем в январе — начале мая 1943-го, летая в 269-м полку той же дивизии (входившей тогда в 5-ю, а затем в 4-ю воздушную армию Северо-Кавказского фронта) на прикрытие своих войск, он, по официальным данным, одержал 10 побед в 99 боевых вылетах, т.е. показал результативность в 4,3 раза более высокую. И это при том, что в то время Тормахов имел куда меньше опыта и летал не на Як-7Б и Як-1 (как на Южном фронте), а на уступавшем им по летным характеристикам ЛаГГ-3... Немецкие истребители также занимались сопровождением своих бомбардировщиков, но значительно реже.
Но и в том случае, если воздушный бой все-таки завязывался, советским воздушным патрулям и истребителям сопровождения оказывалось значительно труднее одержать воздушную победу, чем немецким «охотникам» и «чистильщикам» воздушного пространства. Дело в том, что, выполняя оборонительные задачи и пассивно ожидая появления противника, советские истребители поневоле отдавали инициативу в бою немецким (если, конечно, сталкивались именно с истребителями люфтваффе). В самом деле, летчику, который сновал взад-вперед, будучи прикован к ограниченному по площади району прикрытия или к группе сопровождаемых самолетов, было сложнее первым заметить врага, нежели пилоту, целенаправленно искавшему воздушного противника. А следовательно, и атаковал сначала, как правило, немец — а ведь уже первый удар мог оказаться смертельным... «Когда пилот видит своего врага первым, то это уже половина победы», — подчеркивал мастер таких внезапных атак, самый результативный ас люфтваффе Э. Хартманн. «Первый увидел — наполовину победил», — утверждал и командир знаменитого 5-го гвардейского истребительного авиаполка В.А. Зайцев; о том же не уставал напоминать и лучший тактик советской истребительной авиации А.И. Покрышкин: «Ищи противника. Не он тебя, а ты его должен найти. Внезапность и инициатива — это победа» О том, насколько легче было добиться ее немцам с их ставкой на целенаправленный поиск противника, можно судить по следующим боевым эпизодам Курской битвы.
6 июля 1943 г. десятка Як-7Б 163-го истребительного авиаполка 336-й истребительной авиадивизии 16-й воздушной армии Центрального фронта прикрывала свои войска над северным фасом Курской дуги, в районе Поныри — Малоархангельск. В один из моментов ее внезапно атаковали вынырнувшие сверху из облаков FW190 — и один из «яков» был сразу же сбит...
5 августа 1943 г. три четверки Ла-5 181-го истребительного авиаполка 2-й воздушной армии Воронежского фронта, патрулировавшие в районе Кулешовка — Орловка — Гумзино — Томаровка (западнее Белгорода), точно так же были внезапно атакованы сверху «фокке-вульфами» — и сразу потеряли один самолет в первые же мгновения боя...
Восьмерку Ла-5 482-го истребительного авиаполка 15-й воздушной армии Брянского фронта, прикрывавшую в один из августовских дней 1943-го свои войска в районе Мощеное — Рогачево — Клеменово (Орловская область), не спасло и эшелонирование своих сил по высоте — когда ударное звено прикрывалось от атак «охотников» другим, летевшим выше. Две пары FW190 сумели внезапно обрушиться и на ударное, и на прикрывающее звенья — и опять-таки моментально сбили один самолет из ударного...
А вот хроника одного дня боевой работы 900-го истребительного авиаполка 240-й истребительной авиадивизии 1-й воздушной армии 3-го Белорусского фронта — 23 июня 1944 г., начальной даты Витебско-Оршанской операции.
Шестерка Як-9 сопровождала штурмовики, шедшие в район Орши, когда внезапно была атакована вывалившимися из облаков Bf109G из 51-й истребительной эскадры, сразу же потеряв машину младшего лейтенанта Г.В. Позднякова...
Спустя какое-то время четверка, выполнявшая аналогичное задание в том же районе, также- подверглась внезапной атаке из облаков — и Як-9 младшего лейтенанта М.В. Пчелина опять-таки был мгновенно сбит...
Четверку Ла-5 из 240-го истребительного авиаполка 302-й истребительной авиадивизии 5-й воздушной армии Степного фронта, которая 15 октября 1943 г., во время битвы за Днепр, прикрывала наземные войска над плацдармом между Кременчугом и Днепродзержинском, пара «охотников» из 52-й истребительной эскадры подстерегла в тот момент, когда сновавшие взад-вперед «лавочкмны» совершали очередной разворот на 180°. И хотя советские пилоты были настороже, два Ла-5 оказались подбиты...
Вообще, как отмечает Д.Б. Хазанов, и в 1942-м, и в 1943-м, и в первой половине 1944-го советские летчики несли наибольшие потери от внезапных атак «охотников», а также в крупных групповых боях в результате налаженного взаимодействия немецких пар и четверок...
Инициативу в бою немецким «охотникам» легче было сохранить и после нанесения первого удара. Ведь до начала боя советские воздушные патрули и истребители сопровождения вынужденно держали скорость, далекую от максимальной. Иначе воздушным патрулям сложно было бы удержаться в границах заданного района и выдержать — из-за увеличения расхода бензина — заданное время патрулирования, а истребителям сопровождения — удержаться рядом с тихоходными штурмовиками и бомбардировщиками. Немецкие же «охотники» летали на скоростях, близких к предельным — имея, таким образом, к началу боя гарантированное превосходство в быстроте передвижения. А это увеличивало шансы немцев безнаказанно уйти после нанесения первого удара и занять выгодную позицию для новой атаки...
Конечно, совсем обойтись без непосредственного прикрытия истребителями своих ударных самолетов было никак нельзя; не случайно этим не пренебрегали иногда и немцы. Но вот непрерывно прикрывать огромные площади способом воздушного патрулирования было нерационально вдвойне! Помимо того, что он затруднял уничтожение самолетов противника, этот способ все равно не позволял надежно прикрыть свои войска — пусть даже и не уничтожая, а лишь оттесняя вражеские бомбардировщики или штурмовики. В описанном выше случае с попыткой немцев разбомбить переправу через Крому советские воздушные патрули сумели выполнить эту свою задачу — хоть и не сбили ни одного самолета противника. Однако так бывало далеко не всегда. Стремление прикрыть как можно большую территорию приводило к распылению сил, к тому, что советские истребители зачастую оказывались слишком малочисленными или вовсе отсутствовали в том месте и в тот час, где и когда наносили удар немецкие бомбардировщики или штурмовики. Например, Е.И. Малашенко в 1942—1943 гг., воюя на Северо-Западном фронте командиром-разведчиком в 33-й и 117-й стрелковых дивизиях и 15-й гвардейской морской стрелковой бригаде, наблюдал только такую картину: «Наши самолеты иногда прилетали небольшими группами (2—4 самолета) и барражировали, когда немецкие самолеты улетали»... Можно указать и на ту же Курскую битву. Оценивая работу истребителей 2-й воздушной армии Воронежского фронта в оборонительной операции на южном фасе Курской дуги (5—23 июля 1943 г.), заместитель начальника штаба ВВС Красной Армии генерал-лейтенант авиации Н.И. Кроленко в своем распоряжении от 29 июля констатировал, что «в ходе боев имелись случаи, когда наши истребители находились не в тех зонах, где требовала обстановка, не искали противника, действовали пассивно или попросту [бесцельно. — А.С] утюжили воздух». А в результате «отдельные группы бомбардировщиков получали возможность безнаказанно бомбить наши наземные войска». То же отмечал и старший офицер Генерального штаба при Воронежском фронте полковник М.Н. Костин. В ходе оборонительного сражения на Курской дуге, указывал он в своем докладе начальнику Генерального штаба Красной Армии от 23 августа 1943 г., истребительная авиация 2-й воздушной армии «позволяла бомбардировочной авиации противника организованно бомбардировать наши боевые порядки войск. Причина заключается в том, что наши истребители выполняли чисто пассивные задачи — прикрытие района расположения наших войск, патрулирование и непосредственное сопровождение штурмовиков, а активных боевых задач истребительная авиация не выполняла».
Еще ярче это преимущество немецкого (наступательного) способа применения истребительной авиации перед советским (оборонительным) выявилось в боях на северном фасе Курской дуги. Численное превосходство советских «ястребков» было здесь еще большим, чем на южном фасе, в полосе Воронежского фронта. И тем не менее 5 июля 1943 г. здесь сложилась парадоксальная ситуация, когда всего 88 исправных немецких истребителей оказалось достаточно для того, чтобы создать, по оценке советской стороны, «в воздухе мощную завесу» перед своими бомбардировщиками и терроризировать советские штурмовики, а 386 боеготовых летчиков-истребителей и 511 исправных «ястребков» — Як-1, Як-7, Як-9, Ла-5, ЛаГГ-3 и «аэрокобра» — 16-й воздушной армии Центрального фронта не хватило ни для того, чтобы нейтрализовать немецкие бомбовозы, ни для того, чтобы обеспечить сопровождение своих штурмовиков. И это при том, что в воздух были подняты все резервные звенья и экипажи! Советское командование и тут распылило свои силы, заставив значительную часть истребителей барражировать над районами, которым с воздуха никто не угрожал. Немцы же все имевшиеся в наличии немногочисленные «фоккеры» бросили в район главного удара своих войск, — по которому должны были работать их бомбардировщики, — чтобы целенаправленно искать советские истребители и уничтожать их еще на подлете к полю боя. В результате, по свидетельству старшего офицера Генерального штаба при Центральном фронте полковника В.Т. Фомина, «бомбардировочная и штурмовая авиация противника [...] производила бомбардировку и обстрел наших боевых порядков на всю тактическую глубину <...>».
А ведь еще 14 мая 1943 г. первый заместитель командующего ВВС Красной Армии генерал-полковник авиации Г.А. Ворожейкин напоминал командармам 2-й и 16-й воздушных: «Опыт показывает, что обычно все воздушные бои протекают на решающих направлениях действий наших наземных войск»...
Ничего не изменилось и во время наступательного этапа Курской битвы, в ходе проведения Орловской операции. Так, 16 июля 1943 г. немецкие пикировщики целый день безнаказанно бомбили 1-й танковый корпус Западного фронта. Дело в том, что выделенные для его прикрытия истребители 1-й воздушной армии опять-таки имели задачу не расчищать воздушное пространство на пути наступления танкистов, а патрулировать над определенными районами; в данном случае — над районом, в который корпус должен был выйти к 16-му числу. Поэтому весь этот день «ястребки» безо всякой пользы «утюжили воздух» над окрестностями станции Хотынец, а задержавшиеся на пути к ней танкисты оказались без прикрытия...
При таком способе использования истребителей надежно прикрыть свои войска с воздуха можно было, только имея воздушные патрули абсолютно везде! Поэтому, как отмечал в докладе И.В. Сталину от 26 июля 1943 г. представитель Ставки Верховного Главнокомандования на Западном, Брянском и Центральном фронтах маршал артиллерии Н.Н. Воронов, «вопросом первостепенной важности является количество нашей истребительной авиации». По мнению Воронова, в Орловской операции «мы должны были иметь для трех фронтов до 1000 самолетов-истребителей» — вдвое больше, чем насчитывалось у немцев на всем советско-германском фронте!
А в июне — июле 1944-го, во время Белорусской стратегической операции, 1-я воздушная армия 3-го Белорусского фронта и 16-я — 1-го Белорусского имели уже до 2000 истребителей, но все равно не смогли надежно прикрыть свои танковые корпуса! «С русскими истребителями мы встречались очень редко, — свидетельствовал бомбивший тогда советские танки в Белоруссии бывший пилот III группы 3-й штурмовой эскадры люфтваффе В. Гайль. — Лично я видел их всего 2 раза». Для того чтобы при стремительном развитии операции наземных войск в глубину иметь воздушные патрули абсолютно везде, даже и 2000 истребителей было слишком мало...
«Искусство начальника, применяющего и управляющего действиями истребителей, и заключается в том, чтобы даже при малых силах обеспечить в нужное время, в нужном месте численное превосходство [...]», — справедливо указывал в июле 1942 г. командующий ВВС Красной Армии генерал-лейтенант авиации А.А. Новиков. Как видим, таким искусством советское авиационное командование не отличалось: оно стремилось иметь численное превосходство одновременно везде, где только мог появиться враг. И значит, могло воевать, только имея чрезмерно раздутые ВВС...
Конечно, в 1941 — 1942 гг., когда большинство советских «ястребков» не имело радиостанций, а система оповещения о появлении воздушного противника была налажена плохо, держать в воздухе массу самолетов «на всякий случай» приходилось поневоле. Но уже с осени 1942-го на всех вновь выпускаемых истребителях устанавливались радиоприемники, а на многих — и радиопередатчики, и в докладе на имя И.В. Сталина от 3 февраля 1943 г. ставший уже генерал-полковником авиации А.А. Новиков резонно предложил «отказаться от прикрытия войск на поле боя способом патрулирования и прибегать к нему в крайних случаях, а основным способом считать дежурство истребителей на передовых аэродромах и вызов их по радио». Это свело бы к минимуму число напрасных, не завершившихся встречей с воздушным противником вылетов, а также позволило бы встречать немецкие ударные самолеты еще на подходе к линии фронта. То, что привязывание истребительной авиации к какому-либо определенному объекту, району либо прикрываемой группе бомбардировщиков и штурмовиков «распыляет ее усилия, приводит к чрезмерному расходу сил и средств и лишает истребителей возможности вести активный наступательный бой, являющийся единственным средством уничтожения авиации противника в воздухе», было отмечено и в директиве маршала авиации А.А. Новикова от 7 июля 1943 г. Однако прикрытие наземных войск способом патрулирования в воздухе над их расположением широко применялось до самого конца войны!
Можно допустить, что широкому применению «свободной охоты» препятствовала недостаточная выучка большинства советских летчиков-истребителей; можно также допустить и то, что в 1943 г. переходу от непрерывного патрулирования к вылетам по вызову радиостанции наведения еще мешала слабая подготовка офицеров наведения. «Каждый наводчик считает своим долгом командовать истребителями, давать им указания, — констатировал, например, гвардии подполковник Березовой из штаба 8-й воздушной армии Южного фронта, анализируя боевую работу ее «ястребков» в Миусской операции в период с 17 июля по 2 августа 1943 г. — Причем очень многословно, нервно, с употреблением мата. Рации друг друга забивают. Этим самым, во-первых, не дают никакой возможности ведущему группы подать какую-либо команду своим ведомым и, во-вторых, ведущий не знает, какую же команду ему исполнять. В эфире стоит такой шум и гам, что летчики, видимо, в интересах сохранения своих ушей выключают приемники». Но в 1944— 1945 гг. (когда, как отмечают даже немцы, «руководство действием истребителей по радио» в советских ВВС «стало общим правилом»), во многих авиасоединениях техника наведения была уже отработана, а от непрерывного патрулирования они тем не менее не отказывались! Так, в 4-м истребительном авиакорпусе 5-й воздушной армии еще в ходе битвы за Днепр, осенью 1943-го, убедились, что «свободная охота» и вылеты на перехват по вызову радиостанции наведения позволяют гораздо чаще сбивать или разгонять вражеские самолеты, чем непрерывное патрулирование. И тем не менее именно оно являлось основным способом применения «ястребков» корпуса во время воздушного сражения в районе Ясс 30 мая — 8 июня 1944 г. Почему?
Ответ, данный командиром этого соединения, выглядит поистине удивительным. «Все же приходится продолжать патрулирование, — заявил генерал-майор авиации И.Д. Подгорный в июне 1944 г. на конференции по обмену опытом, — из-за морального удовлетворения наземных войск, особенно пехоты, которая чувствует себя уверенно, когда в воздухе постоянно находятся свои истребители»...
Как известно, истребительная авиация предназначена для борьбы с самолетами противника, а не для поднятия боевого духа наземных войск. Но похоже, советское командование действительно заботилось здесь о настроении пехоты! Перестать заниматься «свободной охотой» над территорией противника и патрулировать в поле зрения своих войск требовал (от летчиков 16-го гвардейского истребительного авиаполка) и командир 9-й гвардейской истребительной авиадивизии 8-й воздушной армии Южного фронта полковник И.М.Дзусов в сентябре 1943-го... Во всяком случае, другого внятного объяснения столь упорной приверженности к непрерывному патрулированию над своими войсками найти пока не удается.
Ну а найденное лишний раз подтверждает отмеченный уже нами непрофессионализм советского авиационного командования. Судя по «правильным» директивам Новикова и извинительному тону объяснений Подгорного, нельзя сказать, что оно не знало азов военного искусства, известных со времен Эпаминонда и требовавших концентрировать свои силы в нужном месте в нужный момент. Однако применять свои формальные знания командование авиации на практике не умело или не желало, предпочитая воевать, что называется, «по рабоче-крестьянски». А это и есть реальный непрофессионализм.
Источник
"Боевая работа советской и немецкой авиации в ВОВ." /Андрей Смирнов/
_________________ знатный римфоплет
|
Вход
Регистрация
FAQ
